Название: Вернись 
Автор: ПанчеЗ
Фендом: Naruto
Пейринг: Suigetsu/Karin
Рейтинг: nc-18
Примечание автора:  Пройдя через множество фиков, все чаще посещает    мысль о создании своего собственного… Произведений много, все разноплановые и каждое из них хорошо по определенным категориям и замыслам. Но все же, среди огромнейшей массы фиков мало тех, которые действительно бы взяли задушу…

1.
голову, как брошенная дворняга у чужого забора, он пропускал через продрогшую кожу нежные капли июльского дождя. Наверное, только в такие моменты полной свободы и одновременного чувства зависимости от определенного существа, даже в такую, местами, обезображенную интеллектом голову приходят мысли весьма философского уровня… ну, а за ними, следовательно, и головная боль.
Он дышал тяжело, как после острейшего оргазма, но глаза у него были пусты, совершенно не отражая черствой души и дьявольского нрава. Дождь смывал натоптанную пыль с выложенных галькой дорожек и приминал ко лбу длинную белокурую челку парня, как будто выглаживая ее каждой пролитой с неба каплей. «Она не должна была уйти, она бы не посмела. Как она могла забыть» Три, два, один, и вот опять те же самые мыли с поочередностью в три секунды снова и снова прокручиваются у него в голове, как старая потрепанная временем хроника до боли пронзившая сердце. Он сидел и вспоминал то время, когда все было настолько просто, когда сердце не разрывалось на части от любви и ненависти, тоски и непонимания.. Когда он приходил к ней ночью, а она смотрела на него через тонкие стеклышки своих нелепых очков, ругая и улыбаясь одновременно, крича и лаская его так, что каждая минута была сродни вечности, проведенной один на один с ее обаянием.
Он уходил от нее, только после того, как возьмет свое, как будет наслажден этими скудными часами, что им двоим отведены. А она злилась, отпуская его за порог сквозь слезы. Ненавидела его, за то, что знала, что он опять уйдет и никогда не станет полностью ее, потому что он принадлежит только самому себе. По ее мнению он был последней сволочью, но именно той сволочью, без которой она не смогла бы жить, хотя больше жизни хотела бы не знать его. А на утро он приходи к ней. Будил, гладя по вишневым прядям ее шелковых волос, она садилась на самый край кровати, держа в руках свои старые, как мир, очки и смотрела сверху на прислонившегося к ее коленям нахала, посмевшего в сотый раз довести эту девицу до самого пика блаженства.
Сейчас, под терпким дождем вокруг голубых глаз парня, спрятанных под навесом мокрой белокурой челки, творилось нечто невразумительное, то, чего до этого с ним не происходило. Чувство колкой ностальгии просто убивало из нутрии парня и терзало его сердце, как лепестки пересушенной крапивы жалят нежную кожу, все еще такие же грубые и колкие, как воспоминание, которым не дано шанса испариться даже со временем.

2.
Накрапывающий стеклянный дождь стекал каплями по тоненьким стеклышкам очков, плавно переходя с черной оправы на бархатные щеки, покрасневшие и раздраженные от  соленых льдинок, скатывающихся из алмазных  глаз не переставая. Она всхлипывала, утирая влагу с лица голой ладонью снова и снова, даже не думая взять себя в руки, чтоб перестать рыдать, как юная девчонка, ненароком допустив ошибку, которая стоила ей всей жизни. Ноги сами по себе становились ватными, заплетаясь и спотыкаясь на размытой дождем земле, а притемнено вишневые волосы грубели и обнимали мокрым прикосновением плечи, так мерзко и так привычно, что девушка тяжело вздыхала и выплакивала, травя душу, как загнанного зверя, ностальгией и нежеланием принять очевидное.
«Не забывай. Прошу, не забывай… ты же не можешь забыть.. как ты мог.». Давясь слезами, она шептала себе под нос одни и те же слова, не останавливаясь и не оборачиваясь, идя вперед, как по без кромешной тьме, без надежды на малейшую искру света.
«Они.. они же… да как же я могла быть такой слепой. Джууго … глупец. Он не смог принять должного, и мир, как бешеный пес, не смог принять его таким, кокой он есть. Ты сам виноват, ничтожество,  ты сам виновник своей смерти и не будет к тебе ни капли жалости. А ты.… О, великий Саске из рода Учих, пусть настигнет тебя та же судьба, что и нас всех. Из-за тебя, из-за тебя, черт подери я здесь, Джууго хранит земля, а четвертый из нас - отшельник горкой нежности. Это все ты… и я не пращу тебя, хотя знаю, что многим тебе обязана».
Она шла, а перед глазами у нее плыли туманные облака воспоминаний, тех, от которых она просто не могла отказаться, наверное, потому что на протяжении всей жизни, именно последние годы  сделали жизнь девушки наполненной маломальским смыслом, ведь сейчас даже этого нет. Все утрачено.
Но с какой целью? Что такое несметное ждет там впереди, что заставило покинуть свою обретенную обитель, что манит сильнее, чем тысячи кладов? Что может загореться в сердце и перебить своим жаром страсть любви, утопив ее в бездне собственных желаний? Как глупо… ведь любовь сродни золотой клетке, которая обрекает на  безволие  жить без глубокого вдоха воздуха, олицетворяющего свободу. Каждый день любить, давя свою свободу под кармой вечной зависимости от человека, который вероятно никогда не будет твоим без остатка, и ты мучаешь себя и свое сердце тем, что любишь настолько сильно, что все самое светлое, накопившееся в твоей душе в миг становиться мрачным, поглотив в себя мыли и чувства с такой силой, что вопрос о собственной силе воли задевает все чаще…и ты невольно  ненавидишь,…сходишь с ума и ненавидишь за то, что у тебя просто нет сил отказаться от любви…

3.
Сколько уже времени прошло? Один час, два, три, практически ночь … бессмысленно считать, ведь прекрасно знаешь, что конца ожиданию не будет, ведь нельзя найти того, чего нет. И только надежда, чертовски пробивая сердце из нутрии чем-то более острым, чем воспоминания, не дает спокойно спать ночью, без горести просыпаться утром, существовать под обжигающими лучами солнца и в печали пытаться заснуть вечером, глотая плавные кольца отчаянья и понимать, что в произошедшем только твоя вина … или нет? Сомнение, опять сомнение… Наверное, сомнение не дает сделать нам уверенные шаги к желаемому – взять за руку и окунутся в океан ее бездонных глаз, провести тыльной стороной ладони по ее бархатной щеке, даже тогда, когда вы, казалось бы отдалились в связи с жуткой и нелепой ссорой, хотя ты и сам прекрасно знаешь, что вы помиритесь… Но лишь сомнение не дает тебе сделать то, что хотел бы ты, то, что хотела бы она…
Где она сейчас? Жалеет или радуется? Хочет ли вернуться или все еще верит, что приняла правильное решение?
В такие моменты кажется, что ты становишься похожим на скверную пародию на самого себя. Будто открылся Ящик Пандоры со всеми твоими недостатками, печалями и страхами…
Он сидел на краю пыльной дороги и недоумевал сам над собой. Почему человек, относящийся к жизни с такой солидарной насмешкой, недопустимой для шиноби, до сих пор не может взять себя в руки? Почему один жизненный поворот настолько меняет все, что запланировано, выворачивает на изнанку все цели, рушит нежно взлелеянные мечты, оставляя тебя с пустотой и огромнейшим правом выбора, но только, к сожалению, не того, которое хотелось бы. Он смотрел пустыми глазами на свое отражение, четко видимое в своей, да-да, уже в своей, самехаде. Какая странная картина, не правда ли? Сейчас он представляется нам, как человек, достойный шиноби, цель жизни которого была достигнута. Наперекор судьбе, Суйгетсу смирился с тем, что ему не попасть в легендарную семерку меченосцев тумана, и он, спустя годы и мучения все же стал обладателем оружия, которое должно было принести парню чувство удовлетворения. Но сейчас, он смотрит на него через    белокуро-рифленую челку и понимает, что ценности, вечные ценности, это то, что успокаивает душу, а не заставляет ее иссыхать изо дня в день.
«Суйгетсу, ты – кретин! … По себе людей не судят, говорящее одноклеточное в юбке.… Заткнись, ублюдок… исчезни с горизонта, не порти мне аппетит!»
Шиноби вспоминал их давние междоусобицы и невольно  улыбался и поражался своей глупости.. только сейчас начинаешь ценить то сокровище, которые было некогда утеряно…. «вернись…».

4.
Подняв свою голову и посмотрев в небо, она  аккуратно улыбнулась уголками губ, как бы сдерживая в себе все, что накопилось. «Я не могла иначе… ты же знаешь, любить – значит быть запертой, значит самовольно отказаться от свободы, ведь ты ограждаешь меня от всего мира… ведь ты мир… мой мир, и я не знаю, что с тобой делать… я вышла за ограду этого твоего мира и вздохнула полной грудью. Как же больно отказываться от любви ради того, к чему привыкла. Эта нелепая боязнь всего нового, эта глупая наивность. Сколько уже прошло? Утро, день.. уже сумерки…бессмысленно считать, если знаешь, что это можно прекратить.» Сколько же сердец разбиваются от того, что иллюзия и желание неизведанного преобладают над душой и  затупливают острое чувство любви, как портиться новое лезвие. 
Она обернулась… это был первый шаг. На этом этапе было уже понятно, что Карин, какой бы сильной личностью с несгибаемым внутренним стержнем она не была бы, она сломалась, ибо любовь  всегда права, даже если ты сделал непоправимые ошибки. Глаза, полные слез посмотрели на дорогу, как на дорогу исповеди, дорогу, проповедующую единственно правильный для сердца путь, дорогу свободы.
Она сделала шаг… один, второй, все быстрее и быстрее перебирая ногами, попутно утирая скользкие слезы, наводящие тоску и раскаяние, быстрее… вот, срываясь с места как затравленная гончая она бежит, уже точно зная, что бежит уже не от себя, а к себе.. к своей собственной половине.

5.
Шаги врезались в омытую дождем гальку,  становились все четче и громче, постепенно приближаясь…Он поднял опущенную голову. Прищурил загоревшиеся страстью глаза, оживившееся от малейшей надежды. Все чаще и чаще. Быстрее и быстрее… Сердце Суйгетсу забилось в такт шагов, дыхание участилось и ветер, бивший правым хуком прямо в лицо, казался лишь секундной помехой по сравнению с этой малейшей искоркой того, что все мысли и чувства, протекаемые через парня были всего лишь временным проявлением слабости. Сквозь терпкие сумерки показались линии знакомого силуэта. Парень встал с кален, и в невольном смятении просто наслаждался тем, что хотя бы может смотреть на нее.

6.
Она увидела его, его глаза, его недоумение на пропитанном горечью лице. Так сладко и так печально видеть человека, который, возможно, никогда больше не будет твоим, вспоминать, как прикасалась к его телу, вспоминать, как не ценила это.  Она была готова здесь и сейчас поглотить его всего, без остатка… Карин лишь расплакалась, и на бегу утирая слезы, врезалась в его объятия и уткнулась носом в возмужавшую грудь Суйгетсу тяжело дыша и рыдая от безысходности. Ей было жалко саму себя, но и в тот же момент противно от мысли, что именно перед этим человеком она теряет полностью силу волю, разум и чувство самодостаточности. Но сейчас ей было все равно. Она рядом с ним, и больше не чего не нужно, она касается его тела и ощущает его ледяную холодность, которая заменила ей все костры мира.
Неважно, что он кажет, неважно, что подумает, главное, что она рядом с ним…
Она сжала его в своих объятиях и колко прошептала сквозь зубы:
- Ненавижу…, - подняла на него свои глаза, спрятанные под хрусталиками очков, и  со всей хранимой любовью и лаской добавила:
- Ненавижу, потому что я никто без тебя… Я была с тобой на протяжении долгого времени. Я была частью твоей жизни. … и мне это нравилось.